Дайнe

      Сначала я была очень маленькая и меня носили запазухой. Однажды у меня моявилась ТЫ, и эта теплая подстилка, и белая миска и большая-прeбольшая тряпка, которую мы с удовольствием трепали.

     Я грызла твои носки и тапочки, тоскала карандаши с письменного стола. Тайно, чтобы не видела мама, спала в твоей постели. Ела из твоей тарелки. Иногда все это действовало тебе на нервы и ты начинала меня воспитывать.

      А в остальном все было прекрасно. Я бегала за твоими лыжами в лесу, и, вернувшись домой после прогулки, спала с храпом в уютном уголке за диваном. Мы играли белым снегом, в котором я тонула по брюхо. Ты придумывала про меня смешные песенки и шутки.

         А помнишь, как мы учились давать лапу и говорить "Гав"? Тебе это стоило всего 10 сантиметров колбасы - я ведь всегда была смекалиста и сразу понимала, что ты от меня хочешь. К тебе приходили друзья, и я всегда точно определяла, кто тебе истинный друг. Я убегала от тебя. Сколько раз? - Не помню. А ты помнишь? Это всегда было так весело! Особенно когда ты пыталась всякими глупыми уловками поймать меня! Как-то ты поленилась сварить мне кашу и накормила горохом... Да я уже простила! - Молодые были! Несколько лет назад мы надолго расстались, и тебя заменил мне твой старый халат. Нет, он не стал половой тряпкой - уж слишком он был мне дорог.

        Через полтора года мы встретились в аэропорту Франкфурта. Мы снова совершали долгие прогулки по ароматному полю. В высокой траве я прокладывала извилистые дорожки к моим лбюимым местам - мышиным и заячьим норам, к кошачьим уголкам.
         В ночной темноте я становилась невидимой, и только по бренчанию моих медальонов ты могла знать, что я рядом. Зимой по следам на снегу ты искала меня, убежавшую от грома или мальчишечьих выстрелов. Ты часто покидала меня. Эти долгие часы грусти и ожидания в нашей большой квартире мне казались вечностью, но я точно знала, что ты появишься, и в определенный час уже стояла у двери, чтобы успеть первой поприветствовать тебя. Ты изменяла мне с другими собаками.
        Но я не сержусь: у тебя всегда было любви больше, чем на одну собаку, и ты дарила ее тем, кому не хватило хозяев. Теперь мне 11 лет, но болезни уже заставляют меня стонать во сне. Моя походка стала тяжелой. Уже трудно дышать. Только изредка ко мне, возбужденной солнцем и весенним ароматом, возвращаются какие-то силы для еще одного рывка, возможно последнего.
         Я медленно покидаю тебя. Но часть меня навсегда останется с тобой в каждой твоей последующей собаке, в каждом живом существе, которого ты встретишь или может быть спасешь. Скажем друг другу спасибо за нашу взаимную преданность.

А своим друзьям передай: "Держите собак! Держите их хорошо, чтоб не убежали, а то вам без них будет скучно".

Твоя Дайна.

Frankfurt/Main, 24. 04. 2000